После прочтения книги попробовал посмотреть передачу Познера, чтобы взглянуть на него, так сказать, новыми глазами.

Признаться честно, я не испытываю симпатии к телеведущему Владимиру Познеру. Меня раздражает и его манера разговаривать со своими гостями (высокомерная, с лёгкой ироничностью, с невысказанным, но явным «что ещё вы нам наврёте?»), и его публичные высказывания о вечном русском рабстве, и негативные замечания о церкви. Поэтому и к сборнику его мемуаров я отнёсся достаточно критически, но когда начал читать, увлёкся и даже, пожалуй, в какой-то степени изменил своё мнение о Познере.

Да, так порой бывает – когда ближе знакомишься с человеком, который тебе по тем или иным причинам антипатичен, когда узнаёшь его прошлое, узнаёшь его взгляды не в пересказе сторонних лиц и не в кратком формате газетного/телевизионного интервью, то этот человек открывается тебе как-то по-другому, и ты уже не можешь испытывать к нему столь острой неприязни как раньше. Итак, что же я узнал о Познере не как о телеведущем, а как о человеке из его мемуаров?

Первое. Познер человек яркой и необычной судьбы. Родился в семье француженки и еврея. Детство провёл в оккупированной гитлеровцами Франции, юность – в Нью-Йорке, молодость – в советской части Германии. В СССР приехал в возрасте 18 лет. Сразу же после перестройки уехал в Америку, затем вернулся в страну, которая из СССР превратилась в Россию… до какой-то степени. Познер одинаково свободно говорит на русском и английском, глубоко погружен и в русскую, и в американскую культуры, имеет помимо российского ещё и американское, и французское гражданство. Неудивительно, что красной линией через всю книгу проходят размышления о том, какой же всё-таки нации он принадлежит, какой язык и какая культура для него родные. И так получается, что действительно – Познер нигде не чувствует себя до конца «своим», ни в России, ни в Америке; кроме того, картину ещё больше усложняет еврейское происхождение, которое он прекрасно осознаёт (не в последнюю очередь потому, что ему об этом никогда не дают забыть его критики). Но и евреем Познер себя не очень-то чувствует – языка он не знает, о традициях имеет весьма смутное представление, в Бога Авраама и Моисея не верит, но на оскорбления в адрес евреев реагирует весьма жёстко, и, как сам пишет, даже сам удивляется, насколько сильно его подобные вещи трогают.

Опыт Познера по самоидентификации производит глубокое впечатление, потому что мы часто вообще не думаем о том, что значит принадлежность к той или иной культуре, нации, языку, принимаем то, с чем родились, как должное. А ведь это один из важнейших этапов на пути самопознания – разобраться в том, как влияет на личность окружающая среда, что в моём мировоззрении получено путём собственных исследований и переживаний, а что воспринято бездумно, по принципу «как все думают, так и я думаю». Без выделения своего «я» из коллективного мышления, данного нам, так сказать, «по умолчанию», только в силу происхождения, невозможно становление личности. Познера перед этими вопросами поставила сама судьба, причём в юном возрасте, а потому его опыт, его поиск самого себя столь интересен.

Второе. Познер, отлично знает достоинства и недостатки Америки, СССР и новой России. Его высказывания о русой культуре достаточно известны и, полагаю, нет смысла их повторять. Но, оказывается, и об американцах он высказывается не менее страстно и во многом обидно (просто, по всей видимости, журналисты на эту тему задают вопросы гораздо реже, чем об отношении Познера к русским). Он пишет о страшной узости кругозора, о расизме (особенно в южных штатах), о разрыве между бедными и богатыми, о ненависти ко всему чужому и непонятному, об узколобом ультраконсерватизме, готовом силой уничтожить всё, что не вписывается в систему «американской картины мира». Интересно отметить, что с точки зрения Познера две столь разные системы как советская и американская, неожиданно сходятся в упоении собственной идеологией, в отрицании возможности другого образа жизни, в чёрно-белой картине мира, в том, что считают тех, кто придерживается другого мировоззрения, нелюдями, в борьбе с которыми хороши любые средства. В результате самые ярые бойцы по ту и другую линию фронта оказываются неожиданно чуть ли не близнецами.

В силу своей профессии, Познер уделяет много внимания рассказам о тележурналистике – советской, российской и американской. Советская журналистика в воспоминаниях Познера предстаёт пропитанной кафкианским абсурдом: страшные скандалы по совершенно безобидным поводам, цензура и попытки эту цензуру хоть как-то обойти, идеологическая накачка, переворачивающая многие вещи с ног на голову. Впрочем, и об американском телевидении Познер пишет без особого восхищения. Он возмущается тем, что телекомпании отстаивают интересы крупных корпораций, тем, что развлекательность вытеснила аналитику, тем, что информация обрабатывается в нужном ключе, и при видимом отсутствии цензуры в буквальном виде тем не мене существует негласное соглашение о том, что можно показывать, а что нет.

— А как же свобода слова? — поинтересовался я.

— Свобода слова?! — вскричал он. — Свобода слова — это там, на улице, — он махнул рукой в сторону окна, — там, а не в моей студии!

— Это цензура! — начал заводиться Фил.

— Вы меня, американца, обвиняете в цензуре?! — взревел президент. — Да как вы смеете?

Примечательно то, что президент компании и в самом деле не считал это цензурой. Защита доходов компании — это вовсе не цензура, это важнейшее дело. А запрет на критику рекламодателя и есть защита интересов компании. И выходит, что цензура — это то, что существует в других странах, но не в Америке. В Америке цензуры нет. Вдруг это напомнило мне ставшие классикой слова советской женщины-участницы телемоста «Ленинград–Бостон», которая на вопрос американской бабушки, есть ли насилие и секс на советском ТВ, ответила: «У нас секса нет…» Тут раздался громовой хотот собравшейся в студии аудитории, и в нем потонуло завершение ее фразы: «…на телевидении».

В то же время Познер утверждает, что американская журналистика, несмотря на все эти проблемы, превосходит советскую, не говоря уж о современной российской (о ней, впрочем, согласно известной мудрости, лучше просто промолчать). У американских журналистов больше свободы действия, больше доверия со стороны граждан, больше возможностей и при этом, что немаловажно, больше ответственности – за журналистскую ошибку можно заплатить штрафом, а можно и «волчьим билетом». Наверное, именно поэтому американские журналисты отличаются от советских и тем более от современных российских более строгим и серьёзным подходом к своему делу.

Третье. В том, что касается отношения к религии, Познер выступает в своём привычном амплуа – отстаивает свободу вероисповедания, но при этом ругательски ругает церковь как организацию. Но есть в книге и одно неожиданное замечание, открывающее отношение Познера к религии с другой, неожиданной стороны.

«Бывали времена острой боли и одиночества, ощущения беззащитности и отчаяния, когда возникал соблазн опуститься на колени и помолиться. Но я никогда не уступал этому соблазну, опасаясь, что этим предам себя, что поднимусь с колен другим человеком. Возможно, лучшим, возможно, нет, но другим. Мистика? Быть может. Но это не меняет сути».

В чём-то такой последовательный и упорный атеизм, даже перед лицом крайних обстоятельств, вызывает уважение, по крайней мере, он выглядит достойнее, чем столь популярный ныне вялый, безразличный «агностицизм» или столь же популярное следование каким-либо религиозным требованиям в силу «традиции». Да и слова о неминуемом изменении личности, которого избегает Познер, показывают, что сам смысл религии, веры он понимает лучше, чем многие из тех, кто регулярно ходит в церковь.

Четвёртое. Судьба книги «Прощание с иллюзиями» столь же извилиста, как и судьба её автора. Она была написана двадцать лет назад для американской аудитории, естественно, на английском языке. Владимир Познер перевёл её на русский не так давно, и многие строки, что он писал тогда, во времена развала Союза и зарождения новой России, теперь читаются с усмешкой над их удивительной наивностью и простодушием. Вычёркивать их Познер не стал, вместо этого добавил комментарии от себя сегодняшнего, с высоты двадцатилетнего опыта, и эти комментарии, надо признать, добавили остроты тексту. Тем более что, откровенно говоря, я ведь тоже помню все те иллюзии, которые витали в обществе относительно нового пути развития страны, относительно светлого капиталистического будущего, и сам эти иллюзии разделял. Так что мне прекрасно понятно то сожаление и умиление, которое Познер выражает в своих комментариях. Да, то была прекраснодушная эпоха, время красивых слов и радужных мечтаний, расколовшихся при соприкосновении с грубой реальностью. Думаю, многие из тех, кто старше 30 лет, сейчас вспоминает себя тогдашнего со снисходительной усмешкой, и многие могли бы прокомментировать свои мысли того времени точно так же, как это делает Познер.

Напоследок же мне остаётся сказать лишь, что после прочтения книги я в качестве эксперимента попробовал посмотреть передачу Познера, чтобы взглянуть на него, так сказать, новыми глазами. Но, увы, оказалось, что если я и почувствовал некоторую симпатию к Познеру как человеку, то как телеведущий он меня раздражает так же, как и раньше. Выдержать его передачу я всё так же смог лишь пять минут и то с большим трудом.

Источник

К записи "После прочтения книги попробовал посмотреть передачу Познера, чтобы взглянуть на него, так сказать, новыми глазами." 7 комментариев

Sergio | 15 03 2012
	Начать с хулы, и постепенно перейти к панегерику – тонкий ход, но достаточно дешевый(рублевый), если бы не обратная концовка, опять подлить йаду Познеру. Цена взлетает вдвое!

Cerggun | 15 03 2012

Высокомерное, с лёгкой ироничностью, с невысказанным, но явным «что ещё вы нам наврёте?»- манера разговаривать. Относится только к гостям, которые имеют отношение к власти, или позиционируют себя, как поддерживающие политику власти. И это вполне логично: «Познер человек яркой и необычной судьбы. Опыт Познера по самоидентификации производит глубокое впечатление,» и ещё много, много почему. С людьми же осмелившимися иметь мнение отличное от мнения «большинства», при этом не менее объективное, но всегда более аргументированное (хотя бы потому, что у «меньшинства» нет такого веского аргумента «большинства», как сила и власть), Познер, вполне доброжелателен.

Олег | 15 03 2012

Cила Познера, как журналиста, в том, что он говорит правду, что он прекрасно аргументирует свои слова, что он видит сразу и очень точно все слабости и сильные стороны своего собеседника. Своими вопросами-комментариями он эти стороны собеседника ярко и точно вскрывает для зрителей, показывает то, что часто скрыто за шелухой слов свих визави. Вспомните, недавние интервью с Леонтьевым , Канделаки – как он точно дал им уничтожительную характеристику своими вопросами да и их многословными, вообщем-то пустыми ответами.

Анастасия | 16 03 2012
	Прекрасная книга. Читается невероятно интересно. Многие истории хочется пересказывать близким. Очень люблю Владимира Познера и с удовольствием смотрю все его проекты.

Яна | 16 03 2012
	Соглашусь с Анастасией. Передачи, книги Познера как глоток свежего воздуха. Настоящий профессионал и интереснейший Человек.

Анатолий | 16 03 2012
	Надо же, как комплекс неполноценности мешает человеку смотреть телевизор.

наталья | 10 04 2012
	наджели радасть кюсь, что наш президент хотя бы читал историю государства российского. НЕУЖЕЛИ РАДОСТЬ НАЖРАТЬСЯ!