Я свободный и потому ответственный человек.

На современном этапе развития российского общества региональное телевидение оказалось перед необходимостью фундаментальных преобразований. С одной стороны, средства массовой информации отражают изменения в политической, экономической, социальной, культурной сферах местной жизни, с другой же – непосредственно влияют на содержание, направление и интенсивность этих изменений. В деятельности электронных СМИ регионального уровня уже выявились некоторые тенденции, перспективные с точки зрения организации и функционирования новой системы региональной коммуникации. Свое мнение о том, как будет развиваться региональное телевидение в ближайшие годы, высказал в интервью каналу “Южный Регион РБК” председатель объединенного жюри “ТЭФИ-Регион 2010″, ведущий авторской программы “Познер” на “Первом канале” Владимир Познер.
Вопрос к вам как к руководителю объединенного жюри конкурса. Чем этот конкурс интересен для вас?
Всякий конкурс “ТЭФИ-Регион” интересен тем, что можно познакомиться с тем, что делается там, где ты этого не видишь. Это всегда интересно. И, потом, иногда бывают открытия. В этот раз были три программы, которые совершенно меня поразили, я их не скоро забуду и очень сожалею, что они вряд ли появятся на федеральных каналах. Так что для человека, который работает на телевидении, это возможность увидеть то, что происходит в стране на экранах разных городов.
На ваш взгляд, что будет происходить в ближайшие годы на региональном телевидении?
Это зависит от того, что будет происходить в стране, от того, какой будет политическая ситуация. И либо то положение, которое сейчас существует, будет и дальше существовать и усугубляться, либо будут очень серьезные изменения. И это будет зависеть от того, кто будет Президентом в 2012 году. Либо будут сильные изменения, будут приняты меры, направленные на то, чтобы власти, как местные, так и федеральные, не владели ни прямо, ни опосредованно СМИ. А коль скоро будет так, и будут частные владельцы, и, возможно, будет общественное телевидение, это автоматически приведет к очень серьезным изменениям в работе журналистов и СМИ в целом.
Насколько готово общество к тому, чтобы у нас возникло общественное телевидение?
Да я не понимаю даже сути вопроса. А почему общество может быть не готово? Где-то общественное телевидение, которое не размещает рекламы, а, по-моему, об этом все мечтают.
Но власть же считает иначе.
Есть коммерческое телевидение. И если я являюсь владельцем телекомпании, и это бизнес, то я буду размещать рекламу, потому что у меня нет другого выхода. Как я еще должен зарабатывать? У меня есть акционеры, которые хотят зарабатывать, я должен платить зарплату и так далее. Значит, реклама – это мой единственный источник дохода. Другое дело, что государство примет то или иное решение, которое ограничивает, сколько минут я могу из каждого часа выделять под рекламу. Это коммерческое телевидение. Что касается общественного телевидения, то в нем нет рекламы. И конечно, общество к этому вполне готово. Другое дело, что общественное телевидение по своей сути, это все-таки телевидение, обращенное к людям более общественно активным, более образованным. Но такая аудитория в России есть, и она не маленькая. Это не проблема. Вопрос в том, насколько власть готова к существованию такого телевидения. И это зависит от того, кто у власти.
Возвращаясь к вопросам ТЭФИ. Вы не первый год смотрите эти творческие работы. Можем ли мы говорить о том, что качество и общий уровень работ повышается?
Качество имеет две стороны. Одна – это профессиональное качество: картинка, свет, звук. Тут есть явный прогресс. Появляется больше денег, больше умения. Второе – это журналистское содержание. С этим никакого прогресса нет. И даже есть некоторый регресс. Это объясняется опять-таки политической ситуацией. У нас в стране нет цензуры, официальной цензуры. Раньше, в cоветские времена, мы приходили к цензору со своей статьей, он ее читал, ставил штамп, и можно было давать в эфир. Это была цензура. Сегодня такого нет. Но есть телефонный звонок, есть указания, которые даются свыше, и есть поэтому гигантская самоцензура. Когда цензура – это понятно, что можно, что нельзя. А когда не понятно, что точно можно, а что нет, то возникает самоцензура. И это сказывается на качестве журналистики. Я бы сказал, что журналистский уровень регионального телевидения, пожалуй, упал. Люди боятся, они занимаются самозащитой. Понятно совершенно, и нельзя требовать от журналиста, чтобы он рисковал своей карьерой, заработком.
Мы с вами 5 лет назад, когда подводили итоги конкурса “ТЭФИ-Регион 2006″, говорили о мультимедийной журналистике. Тогда вы сказали, что вас смущает в этом то, что сотрутся грани и уйдут жанры в чистом виде. Изменилось ли ваше отношение?
Не изменилось, хотя это происходит. И сегодня как раз выступала Наташа Синдеева, которая является человеком, придумавшим телевизионную станцию “Дождь”, и она говорила, что у них есть такие журналисты, которые с маленькой камерой едут на событие, снимают, монтируют, пишут и выходят с этим в эфир. Я понимаю, что это очень экономно, и это новый вид журналиста. Но только он монтирует хуже, снимает хуже, пишет хуже, и, наконец, он на экране хуже того, кто делает что-то одно. И никуда от этого не уйдешь. Может, это неизбежно, может, так будет развиваться телевидение. Но я об этом сожалею. Все-таки монтаж – это монтаж, это вещь принципиальная. Операторский глаз – это операторский глаз, это профессия, это талант. Поэтому я к этому отношусь с пониманием, но без восторга.
Выходит, что зритель будет получать какой-то усредненный вариант. То есть не лучший продукт.
Это мне напоминает такую историю. Это было в начале 19 века. Жил один француз, сын аристократов, пострадавших во время французской революции, который никак не мог понять, почему новый строй – демократия – оказывается сильнее его прежнего строя. И он решил это выяснить и поехал в Америку. Это было в 1935 году. Он пробыл там очень долго и написал книгу “Демократия в Америке”. И он признает, что демократия сильнее потому, что она берет те привилегии, которые имели немногие, и распространяет их на всех. Но получается очень тонкий слой. Он говорит: “они никогда не будут такими, какими были мы”. И до сих пор, когда мы встречаем отголоски аристократии, нас она пленит. Так вот, то, о чем мы сейчас говорим, тоже самое. Все вроде бы журналист делает неплохо. Но не будет никогда: “Ох какой!” Потому что здесь есть и свои полюсы, и свои минусы.
На встрече со студентами вы высказали мысль о том, что надо понимать разницу между свободой и волей. Вы свободный человек?
Да. Я говорил студентам, что свобода сопряжена с ответственностью, и в своей работе я человек ответственный. Я думаю о том, как влияет то, что я говорю, я отвечаю за это, я понимаю, что я влияю на людей, на их мнения. Это ответственность. И я считаю – это одно из моих качеств: я свободный и потому ответственный человек.
Много ли таких людей в профессии в России?
Нет, не много. И это результат исторического развития страны. Ну, так случилось, что я не вырос в России, у меня другие корни и другое историческое прошлое. А в России никогда не было свободы вообще. И поэтому, чтобы перейти от ощущения воли (что хочу, то и ворочу) к свободе, требуется время. И неудивительно, что очень мало людей именно так рассуждают. Это придет. Но это придет со временем.
То есть это естественный для России процесс. В Европе другая ситуация.
Да. И когда говорят, что русские очень похожи на американцев, это не правда. Вообще не похожи. На русских очень похожи ирландцы. И в чем-то схожи истории: 800 лет гнета. И вот эти взлеты настроения, потом падение в депрессию, непредсказуемость, любовь к алкоголю, драке, талант литературный необыкновенный. Очень похожи эти два народа.
Вы снимали свою программу в Риге. Расскажите об этом.
Мы давно хотим, чтобы программа “Познер” снималась не только в студии. И это была первая такая программа с президентом Латвии. Я считаю, что для россиян полезно услышать, что говорят сами латыши, а не что говорят в России о Латвии. Он согласился дать интервью, и я поехал. Единственный минус этой программы в том, что это не прямой эфир. Но есть большой плюс. Это первая программа, и я очень надеюсь, что первый блин не будет комом.

Оставить комментарий