О Гудериане

Есть у меня друг, который часто переписывается по электронной почте с довольно узким кругом, куда я, к счастью, вхож. Это люди не тривиальные, с широким кругозором, эрудированные и пристально всматривающиеся в окружающий их мир.

Недавно один из них, назову его А. С., написал моему другу по поводу прочитанных им мемуаров генерала Гудериана, одного из ярчайших военачальников гитлеровского вермахта. Написал, в частности, что книга «потрясает как документальное свидетельство того, как человек больших природных способностей стремится полностью реализовать их в тех обстоятельствах, которые ему послала жизнь… На меня произвело наибольшее впечатление именно это неудержимое желание реализовать свои способности и понимание в сочетании с естественной для выдающегося ума интеллектуальной честностью и честностью перед собой… Я ставлю это понимание ответственности за данные богами способности выше любых оценок его с политической и прочих точек зрения…»

Я, как правило, не участвую в переписке, являясь лишь заинтересованным читателем. Но тут решил вставить свое слово, смысл которого заключался в том, что какими бы способностями ни одарили боги человека, он отвечает за то, как он их реализует. Гудериан, написал я, мог изменить свои обстоятельства, как сделали это, например, Марлен Дитрих и Альберт Эйнштейн. Ответ А. С. последовал немедленно:

«Должен ли человек, осознающий свою нетривиальную предметную одаренность, то есть выдающиеся природные способности в конкретной предметной области, отказаться от возможности их реализовать потому, что у него есть основания полагать, что результаты будут использованы в целях, которые он не приемлет или как минимум не считает очевидно оправданными?

У меня нет однозначного ответа на этот вопрос… Для него (Гудериана. — В. П.) организация наступления в России и взятие Москвы было профессиональным вызовом такого масштаба, какие мало кому выпадают в жизни. Даже если он осознавал бессмысленность и порочность действий… искушение для гениального профессионала в связи с такой задачей, очевидно, настолько колоссально, что не берусь давать ему оценки… Я… не берусь судить конкретного человека гениальной одаренности в конкретных и столь уникальных обстоятельствах… А отношение Эйнштейна и Марлен Дитрих к режиму не было так глубоко завязано на реализацию их личной одаренности. Они могли уехать. Мог ли кадровый наследственный военный Гудериан — не знаю… Мне очень близок подход к понимаю поступков людей с учетом их личных обстоятельств. Ведь каждый живет недолго, и успевает немного, при этом человек слаб. Однако какие-то основные черты человека инвариантны. Пример. В начале 1980-х годов я в Белгороде в краеведческом музее увидел приказ Паулюса. Он командовал армией, которая взяла Белгород, и когда приехал туда, увидел на площади перед обкомом… повешенных командирами передовых частей местных жителей. Приказ тот был — расстрелять этих командиров. Паулюс — такой же профессионал, как Гудериан, и тоже личные качества сильно дискредитированы реальными действиями, но сумма того и другого завязана на обстоятельства жизни и возможность реализовать свой потенциал».

Я ответил, что очень даже понимаю ход его рассуждений. Но каков итог? Я позволил себе процитировать президента Авраама Линкольна (что я уже однажды делал в этой колонке), писавшего: «Я буду делать все, что могу, пока смогу. И если в итоге я окажусь прав, вся критика моих хулителей не будет означать ничего. Но если итог будет не в мою пользу, то хор из десяти ангелов, поющих мне славу, не изменит ровно ничего». Так вот, писал я, итог показал, что Гудериан занимался делом неправедным. На мой взгляд, он свой гениальный дар загубил. Последовал ответ:

«Да, он was proven wrong1… при этом он все-таки успел поймать несколько мгновений ощущения полной реализации… Хотя остаются вечные моральные вопросы, я все-таки на стороне Гудериана. Примкнув к заговору или бежав в Лондон или Москву, он, вероятно, получил бы большую славу и, безусловно, сделался бы положительным героем. Однако он не реализовал бы данного ему воспоминания, и тосковал бы до смерти. Зачем то понимание было дано ему в ситуации, когда он не мог применить его в праведных целях, — это отдельный вопрос без ответа. Для меня важно только то, что это понимание дали ему боги, а не люди…»

В самом деле, необыкновенно интересный вопрос: боги (природа) наградили человека гениальным даром, но обстоятельства сложились так, что он может реализовать его только во зло. Как быть? Отказаться от этого дара, то есть изменить себе, либо реализоваться до конца, не считаясь с последствиями? Гениальный виолончелист Пабло Касальс уехал из франкистской Испании и больше никогда не вернулся на родину: он не мог ей простить принятия фашистского режима. Стал ли он от этого более великим виолончелистом? Герберт фон Караян был гениальным дирижером, который никуда из гитлеровской Германии не уехал и продолжал свою профессиональную деятельность. Стал ли он от этого менее великим дирижером? Гениально одаренная Лени Рифеншталь создала два бессмертных документальных фильма — «Торжество духа» и «Олимпиада», — которые восславили Третий рейх. За это она была наказана Нюрнбергским трибуналом: ей было запрещено до конца жизни снимать документальные фильмы. Ну а если бы она бежала из Германии, так и не сняв эти ленты, было бы лучше?

Когда гениальный дар входит в противоречие с совестью, что берет верх? Да, в итоге оказалось, что Гудериан был не прав, но стал ли он от этого менее великим военачальником? Да, его осудили, но он реализовал свой дар — что важнее? И сколько же можно поставить таких вопросов гениально одаренным людям искусства и науки, живших в СССР и понимавших, что своей реализацией они прославляют преступный режим?

Это нам, людям вовсе не гениальным, легко ответить. Но в том-то и дело, что мы не гениальны.

Оставить комментарий