Владимир Познер: “Свободен, свободен, наконец-то свободен!”

Владимир Познер: За эти годы было отвратительно, гнусно и противно всех уговаривать, все время слышать: «Дай, дай!» Взносы не платили, от работы увиливали, гадости говорили.
В тот момент, когда я снял свою кандидатуру с голосования, мне в голову пришли знаменитые слова Мартина Лютера Кинга, с которым я, разумеется, себя не сравниваю. Он сказал: “Свободен! Свободен! Господи Боже мой, наконец свободен!” И я именно с таким чувством снимал свою кандидатуру. Я никогда это не воспринимал как нечто пожизненное.

— Почему вы отказались бороться?

— Одна из причин — давняя. Я считал, что 15 лет (здесь президент АРТ округляет, он был назначен на должность в 1994 году. — Н. Р.) — более чем достаточный срок. И неоднократно за последние пять лет я говорил, что надо бы меня поменять, что неправильно, когда все время я. А вторая причина новая — надо добиться возвращения в АРТ и НТВ, и ТНТ, и нормального присутствия в ней ВГТРК. Надо с этими людьми договариваться. Я полагал, что ВГТРК на последнем собрании будет представлено — и Добродеев (гендиректор ВГТРК Олег Добродеев), и Паухова (Татьяна Паухова, руководитель канала «Культура», входящей в ВГТРК) подтвердили мне свой приход. Но не пришли. Для меня это явилось окончательным подтверждением моего подозрения — мне с ними договариваться будет невозможно. Они этого не хотят. В этой ситуации и я не очень хотел бы. И когда возникла кандидатура Швыдкого, я решил, что она, наверное, правильная. Он более компромиссный человек, в том смысле, что более всех устраивающий. Он все-таки сможет добиться примирения и нормального функционирования АРТ, чего я и хотел. Вот те причины, по которым я взял самоотвод. Я не рассматривал эту должность как пожизненную. Более того, искренне рад, что от этого освободился: пора было. Тем более что в списке на голосование оставались мы вдвоем.

— Вы не знали заранее, что Михаил Ефимович будет конкурентом?

— Нет.

— До заседания АРТ один из ее членов сказал мне, что Швыдкой будет выставлен и что якобы он поддержан Кремлем. Вы такое слышали?

— Я в этом очень сомневаюсь. Мне кажется, Кремлю абсолютно безразлична академия. Кремль не озабочен тем, кто будет ее президентом. Думаю, другие люди хотели Швыдкого. Наверное, он возник не случайно, не с бухты-барахты. Но если он устраивает тех, кто не участвовал (в собрании), — хорошо.

— Но сейчас-то вы можете сказать, какие у вас были противоречия с руководителями каналов?

— В том-то и дело, что не знаю до сих пор. Если бы мне были адресованы упреки, в том числе и на собрании, мне было бы более понятно. А так… Не понимаю. Может, есть какая-то антипатия, но это из другой области. А вот какие конкретно ко мне претензии как к президенту, я не знаю. Может, и не узнаю.

— А что все же в консерватории поменять надо?

— Я не знаю, чего они хотят. А мы хотели добиться (и кое-что изменилось) расширения АРТ, изменения роли общего собрания академиков и того, как принимаются решения. Целый ряд предложений был выработан правлением (а оно состоит из тех, кто возглавляет профессиональные гильдии). Обо всем этом я и хотел на собрании доложить, но не пришлось — все свелось к переизбранию. Но отчасти правильна и такая точка зрения: зачем обсуждать какие-то изменения, когда главный вопрос в том, чтобы АРТ стала полноценной, чтобы в нее вернулись ушедшие.

— А вы согласны с выступлением Эрнста на собрании, что АРТ нужен врач-реаниматолог?

— Он всегда говорит образно. И этот образ довольно-таки точный. Насчет клинической смерти я не знаю, но то, что надо реанимировать… Думаю, он прав. Правда, если клиническая смерть длится больше 12 минут, то не помогает и реаниматолог. (Смеется.) Но я надеюсь, что это не тот случай.

— Я видела очень печальный сюжет «Истории в деталях» с вашим участием. Там вы сказали, что в России вас ничего, кроме работы, не держит. Одна из работ вроде как позади.

— Это не та работа. Работа в АРТ — общественная, это нечто другое. На самом деле я люблю телевизионную работу, и она важна. И вообще, это не печальная вещь, это просто нужно понимать как есть. Все-таки я здесь не вырос, Россия не мой дом в исконном смысле, это я откровенно и сказал. Если у меня здесь не будет работы, то что я здесь буду делать? А там (я имею в виду Францию, например) я по крайней мере буду чувствовать себя у себя.

— А когда программа ваша выйдет на Первом канале?

— По плану 10 ноября.

— Пожалуйста, оставайтесь пока в России!

— Договорились.

Наталия Ростова
обозреватель «Новой»

_{»crosslinked«}

Оставить комментарий